Childhood in Vishki

I was born in 1930 in Vishki and lived there until October 1940, when I was just a kid 10 years old; I was just a little Jewish boy and of course my memories of Vishki are very childish and naive.

What I’ve remembered my whole life is that Vishki was a big borough/town, full of people and life in full swing all the time. I was very much surprised when I found out on Dumes.net that in 1935 only 400 odd Jews lived in Vishki, my childhood memories made me think that there were much more Jews at that time. When during the war in Russia or after the war in Riga I was asked if Vishki was a big place, I always gave an estimate of 3000 odd people as an answer.

There was no industry in Vishki, mostly craftsmen and miscellaneous traders keeping small shops and stores serving locals and adjacent farms and villages. There were no employment opportunities for the young ones, so people were leaving Vishki for Dvisnk (now Daugavpils), Riga, Russia, America and other countries. My grandfather Genoch Dumesh had 10 children and by 1935 only families of his oldest daughters Geta and Elka and youngest son Israel (my father) were still living in Vishki. My grandfather on mother’s side, David Bleiman, had 7 children and by 1935 only families of his two daughters Keila and Bluma (my mother) stayed in Vishki.

Despite all this, Vishki was a very busy and brisk place for those days. Twice a week in the centre of town, on a rather big square, trading markets were organized with buyers/sellers gathering from all over the neighborhood, also from Kraslava, Dagda and other places. Trade was very boisterous; dairy products, poultry, meets, small and large livestock, fruits and vegetables, various crafts were sold there. Market-place was separated from the main street by a row of barns, warehouses and shops sided with one another. All the shops in Vishki were located on that street by the market. Whenever mother was sending me to buy some trifles (bread, salt, sugar, matches, etc) I went to one of such shops ran by Uncle Osik (Russian-Yiddish diminutive for Yoseph) and would always receive something tasty as a gift (candy, butter-scotch, halva etc). This place by the market always, except for Saturday, had a lot of people, horses and carts.

Between the Shulgas street and the road (which served as an entrance to Vishki for everybody) there was a big field. Twice a month, on certain days, Ferdmark (Yiddish for a horse market) was taking place on this field. Not only horses, but also cows, sheep, pigs and other livestock was sold there. Even more traders were coming to this event, even from Dvisnk and Rezekne. So, yes, I will dare to suppose that Vishki was a big local trading centre.    

Of course, both rich and poor lived in Vishki. I grew up in a family of craftsmen. We were neither, today our family would be named middle class, and so it was, I guess. Father was a shoe-maker; he was cutting out leather billets for shoes. Mother was a dress maker of women dresses and coats. I won’t say that clients were coming in flocks, but they had their own clientele of local and neighboring farmers. Close to our house there was a house of David Bleiman (my grandfather on mother’s side), who was also a shoe-maker and often right there Grandpa David was sewing the shoes out of the billets my father would produce.

We lived on a street called Shulgas. It started from the Synagogue and wasn’t too big, about 600 – 800 meters long. There was a meadow after the street and a lake after the meadow. “Shul” and “Gas” are Yiddish for “Synagogue” and “Street”, hence the name of the street. If someone told: Lets go to the Shul in the evening, they meant Synagogue.

We lived in quite a big wooden house. Entering the house, one would first come to a workshop of my parents, a small room of about 16 square meters with two sewing machines (one Zinger machine for regular fabric for my mother and other for leather for my father) and a big table for measuring and cutting the billets. Then there was an entrance to the living area, staring with a long room separated by a big brick stove heated by firewood. It was used for cooking and also heated the whole house up. On the other side of the house there was a yard, a small garden with apple, pear trees and berries. There was a also a vegetable garden about 10–20 square meters large where potatoes, cabbage, onion, carrots and beetroot were grown.

Every spring some man with a horse was coming to the garden to dig up the soil and we followed him to seed the potatoes. He then came in autumn to dig it up again, so that potatoes could be picked. During plating and harvesting of potatoes also nephews of my parents were coming to help. There was a deep and cold cellar dug out in the back yard for storing the vegetables. Such gardens were quite widespread, at least on Shulgas street almost every house had them.  

I won’t say our family was very religious, but we kept all the holidays and observed Shabbos. Every Friday mother was lighting the candles and prepared a festive dinner with delicious home made Khale. Me and my father would go to the Shule for an evening prayer. Before school, I went to a Chedera for a year or two. In general, I remember this time as a never-ending sequence of holidays and fests. After new-year holidays season after a short while Hanukkah was coming, then Purim, then Pesach… I loved these holidays very much.

I loved Sukkoths. I was helping my father to build Sukke and then we’d spend most of the week in it. Mother was cooking different munchies: cimes, gepektele fleish, teigelach, lekech, imberlech and others.

I loved Hannuke very much. Every house you’d pass had candles glowing in the window and everyone was treating us kids with latkes (kind of pancakes). Almost every house had latkes and almost every family had its own special way of cooking (out of flour, potatoes or cottage cheese) or serving them (with a berry dressing, or with apples, etc). Grandpa Genoch was making a beautiful dreidl for me, a four-sided whipping top with a Hebrew alphabet letter on each side, which we played with other kids. Also, I was receiving some hannuke gelt.

I loved Purim, it was always very much fun. Grandpa Genoch was always making me a very good rattle. Dreidles and rattles Genoch was making not only for me, but for all his grandchildren and grand-grandchildren, whom he had plenty. I was coming to the Shule with a rattle, what was going on there?! Kids were allowed to do anything, spinning rattles, shooting toy-pistols, shouting and making noise. It was pure joy in the Synagogue, everyone laughed and treated each other with Omentashen (small triangle cakes with sweet filling). My mother was very good in baking them. After the war in Riga mother every Purim was baking omentashen for me.

On Pesach mother in good time started to clean the house of chemez and preparing for the holidays, buying matzoth, fish, meat and other Passover goods in advance. Mother was very good in cooking gefilte fish. I loved the ceremonial dinners on the first and second Seder, speaking about traditions and roots of the holiday. I was asking father the Fier Kashen (four questions) and he answered. Anywhere I’d go on Pesach it was solemn and decorous.

And I did have places to go in Vishki. I had a lot of cousins, many of whom were of the same age. Families of my parent’s siblings Geta, Elka and Keila, all of them had kids and grandchildren. I loved visiting my aunt Geta the most. They lived on top of the hill by the 2-story Latvian school. Entering Vishki from Daugavpilsk side, not turning right on Rigas street but continuing straight, in some 500 meters there’d be this school and in some other 200 meters there’d be Geta’s house, it was right on the edge of Vishki. They had a big beautiful house and a whole household with a well kept colorful garden.

Now there is nothing left of this house, as it is with most of the Jewish houses in Vishki, including ours. Aunt Geta had a big family, had kids, grandchildren and even grand-grandchildren (I think). A lot of them were my age and I was allowed to go with them to the lake which wasn’t far away from their house. Some of grown-up kids would always take us there, most of the times I went there with Aunt Keila’s 15-year-old son Judl and his siblings. Lake was not far away from the centre of Vishki, after the Usdin’s house we’d have to turn left and then walk another 400 meters.

 I remember when Soviet troops came to Vishki, “the Reds came” as we’d say back then. They were met quite well. Not far away from the Ferdmark they made a small tent camp for themselves. Me and other kids were running there to take a peek at the soldiers and they were very friendly and well-disposed, treating us with crackers and candy. Then the soldiers dug two poles into the field, stretched a white canvas between them and started to show movies, at that with sound. This was such a rarity for us, moving live pictures, we never seen anything like this and were shocked. We didn’t speak a word in Russian, but fancied what was going on the screen. The first movie I saw in my life was “We are from Kronshtat”, about adventures of marines-revolutionaries. Kronshtat was an island in Finnish bay, a marine base that protected St Petersburg from naval attacks. As I said, I didn’t understand Russian at all, but there was lots of shooting and fighting in the movie, everyone liked it a lot, grown-ups too.

When the Reds came, father left Vishki for Riga, found a job there at a leather-sewing factory, found a place to rent and in October 1940 came back to take us to Riga. “Us” being my mother, me, 6-year-old sister and one-year-old brother. And then on June 27 1941 when German troops already entered Latvia and were approaching Riga (on 1st of July Germans occupied Riga and on the 4th were burning Synagogues already) father sent us to an evacuation to Russia. He himself stayed and went through ghetto and concentration camps.

Thanks to the wisdom of my father, let his soul rest in Gan-Eden, we all are alive and now I have the utmost pleasure to share my memories of a beautiful place called Vishki with you.

Written by Leizer Dumesh in Sep 2007, translated from Russian by Vadim Dumesh

Детство в Вишках

Родился я в 1930 году и в Вишки жил до октября 1940 года,мне было всего 10 лет,я был простой еврейский мальчик и воспоминания местечке Вишки у меня конечно детские.

Что я запомнил на всю жизнь,это то чтоВишки был большим местечком-городком , было очень много народа и жизнь там кипела.Я был очень удивлен, когда в http://Dumes.net узнал что в 1935 году в Вишки жило всего 400 с небольшим евреев,по моим детским воспоминаниям,там жило значительно больше евреев,так мне казалось.Когда во время войны в России и после войны в Риге спрашивали большим ли местечком была Вишки,я всегда отвечал-около 3000 человек.

В Вишки никаких производств не былои в основном там проживали ремесленники и мелкие торговцы-держатели различных небольших магазинов и лавок и все работали чтобы обслужить жителей местечка и ближайших деревень и хуторов.  Работы для молодежи не было и люди уезжапи из Вишки в Двинск,Ригу Россию,Америку и другие страны.У моего деда Геноха Думеш было 10 детей,а к1935 году в Вишки остались семьи старших дочерей Геты и Элки и семья младшего сына Израиля ( моего отца ). У моего второго деда Давида Блеймана было 7 детей, а в 1935 году в Вишки осталась семья дочери Кейли и  семья дочери Блюмы (моей мамы).

Но тем не менееВишки по тем временам была довольно оживлённым местечком.

Два раза в неделю в центре, на довольно большой площади проходили торговые базары,продавцы и покупатели съезжались со всей округи,приезжали из Краславы,Дагды и других мест. Торговля была очень оживлённой, продавали там продукты животноводства, молочные, овощи, фрукты, мясные продукты, живую птицу, различные изделия ремесленников.  Базарная площадьбыла отделена от главной улицы длинным рядом примыкающих друг к другу амбаров и магазинов. Вообще все магазины и лавочки располагались на главной улице, рядом с рынком. Когда мама меня посылала что-то купить (хлеб, соль, сахар, спички и т.п.), я всегда шел в магазин к дяде Осику, где покупая что-нибудь обязательно в подарок получал что то вкусное (конфету, ириску, халву и т.п.). В этом месте у рынка, у магазинов, всегда, кроме субботы, было много людей, много различных телег и лошадей.

Между улицей Шульгас и большой дорогой, по которой въезжают в Вишки было большое поле.Там два раза в месяц по определённым дням проходил фердмарк, лошадинный базар, так этот базар называли, но продавали там не только лошадей, но и коров, овец, свиней и других животных. На этот рынок приезжало ещё больше продацов и покупателей. Люди даже ехали из под Двинска, Резекне. Так что Вишки был довольно оживленным торговым центром.    

В Вишки были конечн обогатые и бедные. Я рос в семье ремесленников. Мы жили не бедно и не богато, сейчас бы сказали, что мы были средним классом. Так оно и было. Отец был заготовщиком, кроил и шил из кожи заготовки верхней части различной обуви и сапог. Мама была портнихой дамской одежды. НЕ скажу что толпой шли заказчики, но работа и у папы и у мамы была, заказчики были и свои, местечковые, и окрестные крестьяне.

Рядом с нашим домом стоял дом деда Давида Блеймана (маминого  отца), а он был сапожник, так что часто из заготовок, изготовленных папой, дед Давид тут же шил обувь. Жили мы на улице с названием  “Шульгас”. Она начиналась у синагоги и была не очень большой метров 600-800, за ней был большой луг, а за лугом озеро. Своё название улица получила от название синагоги: Шуль на идиш в Вишки называлась синагога. Если говорили: «пойдём вечером в Шуль», имелось ввиду что вечером пойдём в синагогу. Отсюда и название улицы Шульгас («Шуль» – синагога, «гас» на идиш-улица).

Мы жили в довольно большом деревьянном доме. С улицы заходили в мастерскую где работали папа с мамой. Это была небольшая комната примерно 16 м.кв., где стояли две швейные машинки: одна швейная машинка, фирмы Зингер – мамина; другая машинка для шитья заготовок из кожи – папина. Стоял еще довольно большой стол, для  раскроя кожи для обуви и материала для одежды. Из мастерской была дверь для входа в жилые помещения, оно состояло из довольно большой и длинной комнаты, посередине перегороженной печью, сложенной из кирпича и к ней была приделена набольшая плита для приготовления пищи. Всё топилось дровами. А большая печь обогревала весь дом. С другой стороны дома был выход во двор. Двор был довольно большой, там был небольшой сад, где росли яблоки, груши и различные ягоды. Там же был огород размером примерно 10 на 20 метров, где выращивали картофель, капусту и были грядки под другие овощи: лук,свеклу, морковь и т.п. Весной приезжал какой-то дядька с лошадью и вскапывал огород, за ним мы шли и сеяли картошку. Осенью он тоже приезжал и вскапывал огород, чтобы можно было собрать картошку. Во время посадки и уборки катртофеля, помогать приходили папины и мамины племянники. Во дворе был вырит большой холодный погреб для хранения продуктов и овощей. Огороды и сады были у многих,во вском случае в домах стоящих на улице Шульгас почти у каждого.

НЕ скажу что наша семья была очень религиозной, но все обряды праздников и Шабатта соблюдали и исполняли. По пятницам мама обязательно зажигала свечи, готовила ужин, с обязательной вкусной халой. Я с отцом шел в синагогу на вечерную молитву. Перед школой я год или два (не помню сколько) учился в Хедере.

Вообще-то время мне запомнилось как сплошная череда праздников. После новогодних праздников, через небольшие промежутки времени, начиналась Ханука, потом Пурим, потом Песах.

Я очень любил эти праздники.

Очень мне нравился праздник Суккот. Я помогал отцу строить Сукке (шалаш) и потом неделю проводили почти всё время в сукке. Мама готовила всякие вкусности: цимес, гепекелте флейш и языки, делала тейглех, лекех, имберлех и т.п.

Очень любил Хануке, в каждом доме, куда ни придешь, горят ханукальные свечи, везде угощают вкусными латкес (вроде оладей). Латкес почти в каждом доме готовили по разному, они были мучные, картофельные или творожные и подавали их с очень вкусным соусом из клюквы и яблок. Дед Генох делал для меня очень красивый дредл (волчок), дрейдл был четырёхугольный, на каждой стороне волчка было высечено по букве еврейского алфавита. Мы с ребятами играли с этими волчками: у кого дольше покручится, на какую букву упадет. Ещё на хануке я получал немного хануке гелт (ханукальные деньги).  

Очень весёлый праздник Пурим. Дед Генох всегда делал мне очень хорощую трещетку. Дрейдл и трещетки дед Генох делал не только для меня, а для всех внуков, а их у него было немало,были и правнуки. Я приходил с трещеткой в синагогу, что там творилсь!? Детям разрешалось всё, крутили трещетки, стреляли из пугачей, в синагоге было сплошное веселье, все веселились, угощали друг друга. Очень любил в Пурим оменташен (трёхугольные булочки со сладкой маковой начинкой), мама их очень хорошо и вкусно готовила. И после войны в Риге мама каждый раз в Пурим пекла для меня оменташен.

На Песах мама загодя начиняла чистить хемец и готовится к празднику, заране покупалась маца, рыба и другие пасхальные продукты. Мамаочень хорошо и вкусно умела готовить фаршированную рыбу. Мне нравились торжественные ужины на первом и втором сейдере, разговоры об истоках и традициях праздника, я задавал во время трапезы отцу фир кашен (четыре вопроса) и отец мне на них отвечал. Вообще куда ни прийдешь везде торжественно и чинно.

А куда пойти у меня в Вишки было, у меня было много двоюродных братьев и сестер, среди ни было много моих ровесников. В Вишки проживали семьи папиных сестёр Геты и Элки и семья маминой сестры Кейли, у всех были дети внуки. Особенно я любил ходить в гости к тете Гете. Они жили у горы недалеко от 2-х этажной латышской школы. Это если въезжать в Вишки со стороны Даугавпилса, надо пе сворачивать налево на улицу Ригас, а ехать прямо, там метров через 500 вправо будет школа и дальше метров через 200 был их дом, он стоял на краю Вишки, дальше за ними домов не было. У них был большой хороший дом целое хозяйство, хороший и красивый сад. В настоящее время ничего от этого не сохранилось,как не сохранились дома большинства евреев в Вишки, в том числе и наш дом.

У тети Геты была большая семья: дети, внуки, думаю были и правнуки. Там было много моих ровесников, старше, младше и мне разрешали ходить с ними на озеро, которое было недалеко от их дома, с ними на озеро всегда ходил кто-то из старших. Иногда я ходил на озеро вместе с сыном тети Кейли Юдлем, ему уже было лет 15, он брал своих брата и сестру и мы шли на озеро. Озеро было недалеко от цетра Вишки. Это после дома Уздиных, свернуть налево и там пройти ещё метров 400.

Помню как пришли советские войска, как у нас говорили “пришли красные”. Всречали их хорошо. Недалеко от фердмарка ,они раскинули небольшой палаточный городок. Я с ребятами к ним бегали, солдаты были очень доброжелательны, угощали нас конфетами, сухарями. Потом военные в поле вкопали два столба, натянули между ними белое полотнище и стали показывать кино, причем звуковое. Для нас это было в диковину, живые картинки, мы ничего подобного до этого не видели. По русски мы не понимали, но присходящее на экране нам нравилось. Первый фильм, который я в свою жизнь тогда посмотрел назывался “Мы из Кронштата ” – это о приключениях военных революционных моряков из Кронштата. Кронштат это остров в Финском заливе, военно-морская база, которая защищала с моря подходы к  Санкт-Петербургу. Мы ничего не понимали по русски, но в фильме много стреляли и дрались и всем фильм очень понравился. Фильм крутили почти каждый вечер, смотреть кино приходили и взрослые.  

Когда пришли красные, папа через месяц уехал в Ригу, нашел там работу на фабрике по пошиву кожаной одежды, снял жильё и в октябре 1940 года приехал в Вишки и увёз нас в Ригу. Это маму, меня, сестру, которой было 6 лет и брата, которому тогда было один год и 8 месяцев. А 27 июня 1941 года, когда немецкие войска уже были в Латвии и подходили к Риге (1-го июля немцы занчли Ригу, а 4-го июля уже жгли синагоги в Риге), папа отправил нас в эвакуацию в Россию, а сам остался и прошел гето и немецкие концлагеря.

Благодаря мудрости отца, пусть душа его пребывает в Ган-Эдене, мы все остались живы и я сейчас имею удоволствие делится воспоминаниями о прекрасном местечке Вишки.

Bērnība Višķos

Es piedzimu 1930. gadā un dzīvoju Višķos līdz 1940. gada oktobrim. Man bija tikai 10 gadi, es biju vienkāršs ebreju zēns, un manas atmiņas par ciemu Višķiem ir, protams, bērnības atmiņas.

Kas man palicis atmiņā uz visu dzīvi, ir tas, ka Višķi bija liels ciemats-pilsētiņa, kurā bija ļoti daudz cilvēku un dzīve tur mutuļoja. Es biju ļoti pārsteigts, kad vietnē Dumes.net uzzināju, ka 1935. gadā Višķos dzīvoja tikai nedaudz vairāk par 400 ebrejiem. Pēc manām bērnības atmiņām, tur dzīvoja daudz vairāk ebreju, tā man šķita. Kad kara laikā Krievijā un pēc kara Rīgā man jautāja, vai Višķi bija liels ciemats, es vienmēr atbildēju – apmēram 3000 cilvēku.

Višķos nebija nekādu ražotņu, un galvenokārt tur dzīvoja amatnieki un mazie tirgotāji – dažādu mazo veikaliņu un bodīšu īpašnieki. Visi strādāja, lai apkalpotu ciema un tuvāko ciemu un viensētu iedzīvotājus. Jauniešiem darba nebija, un cilvēki aizbrauca no Višķiem uz Daugavpili, Rīgu, Krieviju, Ameriku un citām valstīm. Manam vectēvam Henoham Dumešam bija 10 bērni, bet līdz 1935. gadam Višķos palika tikai viņa vecāko meitu Getas un Elkas ģimenes, kā arī jaunākā dēla Israela (mana tēva) ģimene. Manam otram vectēvam Dāvidam Bleimanam bija 7 bērni, bet 1935. gadā Višķos palika tikai viņa meitas Keiles un meitas Blūmas (manas mātes) ģimenes.

Tomēr Višķi tajos laikos bija diezgan dzīvīgs ciemats.

Divas reizes nedēļā centrā, uz lielas laukuma notika tirgi, kur tirgotāji un pircēji sanāca no visas apkārtnes, brauca pat no Krāslavas, Dagdas un citām vietām. Tirdzniecība bija ļoti rosīga, tur pārdeva lauksaimniecības produktus, piena produktus, dārzeņus, augļus, gaļas produktus, dzīvos putnus un amatnieku izstrādājumus. Tirgus laukums bija atdalīts no galvenās ielas ar garu šķūņu un veikalu rindu. Visi veikali un bodītes atradās galvenajā ielā, blakus tirgum. Kad mamma mani sūtīja kaut ko nopirkt (maizi, sāli, cukuru, sērkociņus utt.), es vienmēr devos uz veikalu pie tēvoča Osiķa, kur, kaut ko nopērkot, vienmēr saņēmu kādu gardumu dāvanā (konfekti, karamelu, halvu utt.). Šajā vietā pie tirgus un veikaliem vienmēr, izņemot sestdienas, bija daudz cilvēku, daudz dažādu pajūgu un zirgu.

Starp Šulgas ielu un lielo ceļu, pa kuru iebrauca Višķos, bija liels lauks. Divas reizes mēnesī noteiktās dienās tur notika zirgu tirgus, ko sauca par ferdu tirgu. Tur pārdeva ne tikai zirgus, bet arī govis, aitas, cūkas un citus mājlopus. Uz šo tirgu atbrauca vēl vairāk tirgotāju un pircēju. Cilvēki pat brauca no Daugavpils un Rēzeknes. Tāpēc Višķi bija diezgan dzīvīgs tirdzniecības centrs.

Višķos, protams, bija gan bagātie, gan nabagie. Es uzaugu amatnieku ģimenē. Mēs dzīvojām ne nabadzīgi, ne bagāti – mūsdienās teiktu, ka mēs bijām vidusšķira. Tā arī bija. Tēvs bija sagatavotājs, šuva un gatavoja ādas sagataves dažādiem apaviem un zābakiem. Mamma bija sieviešu apģērbu šuvēja. Es nevarētu teikt, ka pasūtītāji stāvēja rindā, bet darba gan tēvam, gan mammai bija – klienti bija gan vietējie, gan tuvāko lauku iedzīvotāji.

Blakus mūsu mājai bija vectēva Dāvida Bleimana (mammas tēva) māja, un viņš bija kurpnieks, tā ka bieži vien no tēva sagatavotajām sagatavēm vectēvs Dāvids uzreiz šuva apavus. Mēs dzīvojām uz ielas, kuru sauca par Šulgas ielu. Tā sākās pie sinagogas un nebija ļoti gara, apmēram 600–800 metrus, aiz tās bija liels pļava un aiz tās ezers. Iela savu nosaukumu ieguva no sinagogas nosaukuma: Šul, jidišā, Višķos nozīmēja sinagoga. Kad teica: “iesim vakarā uz Šul”, tas nozīmēja, ka iesim uz sinagogu. No šejienes arī nosaukums – Šulgas iela.

Mēs dzīvojām diezgan lielā koka mājā. No ielas varēja ieiet darbnīcā, kur strādāja mans tētis un mamma. Tā bija neliela istaba, apmēram 16 kvadrātmetru liela, kur atradās divas šujmašīnas: viena no tām bija mammas – Singer firmas šujmašīna, bet otra bija tēta mašīna ādas sagatavju šūšanai. Istabā bija arī diezgan liels galds ādas griešanai apaviem un materiāliem apģērbiem. No darbnīcas varēja iekļūt dzīvojamās telpās, kuras sastāvēja no diezgan lielas un garas istabas, kuru vidū sadalīja ķieģeļu krāsns ar nelielu plīti ēdiena gatavošanai. Viss tika kurināts ar malku. Lielā krāsns sildīja visu māju. No otras mājas puses bija izeja pagalmā. Pagalms bija diezgan liels, tur bija neliels dārzs, kur auga ābeles, bumbieres un dažādas ogas. Turpat bija arī apmēram 10×20 metru liels dārziņš, kur mēs audzējām kartupeļus, kāpostus un citas dārzeņu dobes: sīpolus, bietes, burkānus utt. Pavasarī kāds vīrs ar zirgu uzara dārzu, un mēs sekojām viņam un stādījām kartupeļus. Rudenī viņš atkal atnāca un uzara dārzu, lai mēs varētu izrakt kartupeļus. Stādīšanas un novākšanas laikā palīdzēt nāca tēva un mammas brāļadēli. Pagalmā bija izrakta liela auksta pagraba telpa pārtikas un dārzeņu glabāšanai. Gandrīz visām mājām Šulgas ielā bija dārzi un dārzeņu dārzi.

Es nevaru teikt, ka mūsu ģimene bija ļoti reliģioza, bet mēs ievērojām un izpildījām visas svētku un Šabata tradīcijas. Piektdienās mamma vienmēr aizdedzināja sveces, gatavoja vakariņas ar garšīgu halu. Es kopā ar tēti gāju uz sinagogu vakara lūgšanā. Pirms skolas es vienu vai divus gadus (neatceros, cik tieši) mācījos hederā.

Kopumā man tas laiks atmiņā palicis kā nepārtraukta svētku virkne. Pēc Jaungada svētkiem, pēc nelieliem pārtraukumiem, sākās Hanuka, pēc tam Purims, pēc tam Pesaḥs.

Man ļoti patika šie svētki.

Man ļoti patika Sukkots svētki. Es palīdzēju tēvam celt sukku (namiņu), un pēc tam gandrīz visu nedēļu mēs pavadījām sukā. Mamma gatavoja dažādus gardumus: cimesu, vārītu gaļu un mēles, cepa teiglah, lekech, imberlach utt.

Es ļoti mīlēju Hanuku, jo katrā mājā, kur vien ieej, dega hanukālās sveces, visur cienāja ar gardiem latkes (kaut kas līdzīgs pankūkām). Gandrīz katrā mājā latkes gatavoja citādāk: bija gan miltu, gan kartupeļu, gan biezpiena latkes, un tās pasniedza ar ļoti garšīgu dzērveņu un ābolu mērci. Dēds Henohs man izgatavoja ļoti skaistu dreyddel (vilciņu), kurš bija četrstūrains, un katrā tā malā bija iegravēta ebreju alfabēta burts. Mēs ar zēniem spēlējāmies ar šiem vilciņiem: kuram ilgāk griezīsies, uz kura burta apstāsies. Vēl Hanukas laikā es saņēmu nelielu hanukas naudu.

Purims bija ļoti jautri svētki. Dēds Henohs vienmēr man izgatavoja ļoti labu trokšņa rīku. Dreyddelus un trokšņa rīkus dēds izgatavoja ne tikai man, bet visiem mazbērniem, un viņam to bija daudz, pat mazmazbērni bija. Es nācu ar trokšņa rīku uz sinagogu – kas tur notika!? Bērniem bija atļauts viss: grieza trokšņa rīkus, šāva ar rotaļu pistoli, sinagogā valdīja prieks, visi priecājās, cienāja viens otru. Es ļoti mīlēju Purimā ceptos omentašen (trijstūra bulciņas ar saldu magoņu pildījumu), mamma tos ļoti labi un garšīgi cepa. Arī pēc kara Rīgā mamma katru Purimu cepa man omentašen.

Pesaḥā mamma iepriekš sāka tīrīt chametz un gatavoties svētkiem, iepriekš tika iegādāta maca, zivis un citi pasā svētku produkti. Mamma ļoti labi un garšīgi gatavoja pildītas zivis. Man patika svinīgās vakariņas pirmajā un otrajā sederā, sarunas par svētku izcelsmi un tradīcijām. Es maltītes laikā uzdevu tēvam četrus jautājumus, un viņš man atbildēja. Visur, kur gāju, bija svinīga un cienīga atmosfēra.

Višķos man bija, kurp doties, man bija daudz brālēnu un māsīcu, no kuriem daudzi bija manā vecumā. Višķos dzīvoja manu tēva māsu Getas un Elkas ģimenes, kā arī manas mātes māsas Keiles ģimene, un visiem bija bērni un mazbērni. Man īpaši patika ciemoties pie tantes Getas. Viņi dzīvoja pie kalna netālu no divstāvu latviešu skolas. Ja brauc Višķos no Daugavpils puses, jānogriežas pa kreisi uz Rīgas ielu un tad jābrauc taisni, tur pēc 500 metriem pa labi būs skola, un vēl pēc 200 metriem būs viņu māja, kas atradās Višķu malā, aiz tās vairs nebija māju. Viņiem bija liela un laba māja, vesels saimniecības komplekss, labs un skaists dārzs. Šobrīd no tā visa nekas nav saglabājies, tāpat kā nav saglabājušās vairums ebreju mājas Višķos, tai skaitā arī mūsu māja.

Tantei Getai bija liela ģimene: bērni, mazbērni, domāju, bija arī mazmazbērni. Tur bija daudz manu vienaudžu, gan vecāku, gan jaunāku, un man bija atļauts kopā ar viņiem doties uz ezeru, kas atradās netālu no viņu mājas. Mums uz ezeru vienmēr gāja kāds no vecākajiem. Dažreiz es gāju uz ezeru kopā ar tantes Keiles dēlu Judeli. Viņam jau bija 15 gadi, viņš paņēma savus brāļus un māsas, un mēs gājām uz ezeru. Ezers bija netālu no Višķu centra. Ja pēc Uzdinu mājas nogrieztos pa kreisi un iet vēl apmēram 400 metrus.

Atceros, kā ienāca padomju karaspēks, kā pie mums teica – “atnāca sarkanie”. Mēs viņus sagaidījām labi. Netālu no ferdu tirgus viņi uzcēla nelielu telšu nometni. Es ar draugiem pie viņiem skrējām, karavīri bija ļoti laipni, cienāja mūs ar konfektēm un sausmaizēm. Vēlāk karavīri laukā uzstādīja divus stabus, starp tiem uzvilka baltu audeklu un sāka rādīt kino, turklāt ar skaņu. Mums tas bija īsts brīnums – kustīgas bildes, mēs neko tādu iepriekš nebijām redzējuši. Krievu valodu mēs nesapratām, bet uz ekrāna notiekošais mums ļoti patika. Pirmā filma, ko es savā dzīvē redzēju, saucās “Mēs no Kronštates” – tas bija par revolucionārajiem jūrniekiem no Kronštates. Kronštate ir sala Somu līcī, jūras kara bāze, kas aizsargāja piekļuvi Sanktpēterburgai no jūras. Mēs nesapratām krievu valodu, bet filmā daudz šāva un cīnījās, un visiem filma ļoti patika. Filmu rādīja gandrīz katru vakaru, un kino skatīties nāca arī pieaugušie.

Kad ieradās sarkanie, pēc mēneša tētis aizbrauca uz Rīgu, atrada tur darbu rūpnīcā, kur šuva ādas apģērbus, īrēja dzīvesvietu un 1940. gada oktobrī atbrauca uz Višķiem, lai pārceltu mūs uz Rīgu. Tā bija mamma, es, māsa, kurai toreiz bija 6 gadi, un brālis, kuram bija 1 gads un 8 mēneši. 1941. gada 27. jūnijā, kad vācu karaspēks jau bija Latvijā un tuvojās Rīgai (1. jūlijā vācieši ienāca Rīgā, bet 4. jūlijā jau dedzināja sinagogas), tētis mūs nosūtīja evakuācijā uz Krieviju, bet pats palika un izgāja cauri geto un vācu koncentrācijas nometnēm.

Pateicoties tēva gudrībai – lai viņa dvēsele atdusas Gan Edenā – mēs visi palikām dzīvi, un tagad man ir prieks dalīties atmiņās par šo brīnišķīgo vietu Višķiem.

Devant moi une photo,prise il y a longtemps.A Vishki en 1957.Au centre deux jeunes filles juives.L’ainée Raissa et la cadette Julia.Elles posent au centre du village de Vishki,a l”endroit meme ou le village etait le plus peuplé et le plus populaire pour ce qui est de la population juive avant la guerre. Ces deux jeunes filles sont nées pendant la guerre en Russie,plus exactement dans l’Oural.Leur mere Traina Dumesh,malgré ses 20 ans,n’a pas tenu compte de l’attente des Juifs de l’arrivée des Allemands et s’est enfuie vers la Russie.La frontiere russe etait a environ 60 kilometres de Vishki. La bas Traina s’est mariée et a donné naissance a deux filles.Apres la guerre et la mort de son mari Traina est repartie en Lettonie,dans son village natal Vishki.Elle n’a pas retrouvé sa maison ou elle vivait avec sa famille a l’angle des rues Shulgas(maintenant rue Bazarnaya) et Aglonas.Tous ses proches avaient été tués.Elle a cherché a tout savoir.Il ne lui restait nulle part ou aller et les filles etaient encore petites.C’etait apres la guerre et elle a loué differentes chambres dans differentes maisons.Les petites filles ont grandi,sont allées a l’école et ce n’est que dans les années soixante qu’elles ont pu s’installer dans la ville de Daugavpils.

Et voici ces jeunes filles la ou etait le centre juif d’avant guerre a Vishki.A droite de la plus jeune,a une vingtaine de metres se situait la grande et belle synagogue.La synagogue etait le centre des activités juives,une sorte de club ou se rencontraient tous les Juifs de Vishki.Il y avait beaucoup de monde surtout le vendredi soir,le samedi et pendant les fetes.Mais il y avait toujours du monde matin et soir pour les prieres du matin et du soir.Les Juifs venaient aussi a la synagogue pour s’entretenir avec le Rabbin et parler de leur differents problemes et demander des conseils sur differentes questions de la vie.La famille de rabbins Platzinski vivait a Vishki depuis au moins 100 ans et se sont succédé de pere en fils,si bien qu’ils connaissaient toutes les familles et le Rabbin allait chez eux a l’occasion de mariages et autres fetes de famille.Les jeunes garçons avant leur scolarité apprenaient a la synagogue les fondements de la religion juive et ses traditions.

Le mot”Shul” signifie “synagogue” en yiddish.Ce fut toujours un lieu de rencontre tres populaire pour la communauté juive de Vishki.Et pour les fetes,et les vendredis et samedis soir les Juifs allaient heureux et de bonne humeur a la synagogue.Je me souviens tres bien car notre maison etait a l’angle de la rue Shulgas et non loin de la synagogue.

A gauche de l’ainée des filles,Raissa,a une trentainene de metres commençait le marché.C’etait aussi un endroit tres vivant et animé.Le marché avait lieu deux fois par semaine,les mercredis et les dimanches.Les jours de marché a Vishki de nombreuses personnes venaient des villages alentours et des fermes.Ils venaient de Kraslava,de Dagda et d’autres lieux. On y vendait de tout:de la viande,de la farine,differents produits alimentaires,des legumes,des poulets vivants,des canards,des oies et autres.Les autres jours,la place du marché n’etait pas vide.Il y avait permanence car on y echangeait des pommes de terre,des pommes,divers fruits et legumes et des fines herbes.Il y avait toujours du monde.Derriere les deux jeunes filles on voit la rue Shulgas,ou du moins ce qu’il en reste. Un coté de la rue commençait sur la rue Aglonas,l’autre coté sur la place du marché.Son nom lui a été donné car sur cette rue se trouvait la “shul”(synagogue).Je ne connais pas son nom officiel car tout le monde l’appelait Shulgas.La rue etait large avec de belles maisons peuplées presque entierement de Juifs.Elle n’etait pas goudronnée mais le sol etait assez dense car je ne me souviens pas que le vent ait soulevé de la poussiere ou des saletés apres la pluie.

A droite de Yulia,au loin on aperçoit un mur de briques.C’est tout ce qui reste de notre maison et de la maison de mon grand pere David,le pere de ma mere. Ce mur de briques séparait notre maison de celle de David.Quand en 1928 mes parents se marierent,mon pere construsit une maison pres de la maison de grandpere David et ce mur devint un mur commun pour les deux maisons.Dans son site Christine Usdin a ecrit que c’etait la maison de David et Ytzik Bleyman et Israel Dumesh.http://pagespersoorange.fr/vishki/vishkirussian.html Shulgas etait une rue animée.Sur le coté gauche de la rue,si on regarde de la place du marché,il y avait un grand terrain ou deux fois par mois ,se tenait le “ferdark”(marché aux bestiaux)Venaient des gens de tous les environs.On y vendait des chevaux,desbovins,des ovins,des porcs et autres animaux.

J’etais un petit garçon et je ne me souviens plus des noms des personnes qui vivaient dans cette rue mais je me rappelle qu’il y avait plusieurs boutiques et ateliers,dont l’atelier de mon pere et de ma mere.Mon pere fabriquait des chaussures en cuir,ma mere cousait des vetements pour femmes.A coté se trouvait le magasin de chaussure du pere de ma mere David Bleyman,mon grand pere. A coté de la rue Shulgas et pres du marché a bestaux se trouvait une boutique de divers articles pour chevaux.Les paysans venaient souvent a cheval ou en charettes.Je me souvines aussi d’une petite boulangerie pas loin de chez nous d’ou l’odeur du pain frais arrivait jusqu’a notre maison.Ma mere cuisait dans le four du pain noir tres savoueux.Elle le cuiait pour nous,mes grands peres Genoch et David.Chaque vendredi elle allait a la boulangerie et achetait du bon et beau khala.

Du meme coté de notre maison vivait la soeur ainée de ma mere,Keila Pogil.Ils avaient beaucoup d’enfants,5 ou 6,je ne me souviens plus vraiment mais j’allais souvent jouer avec eux. A gauche de notre maison il y avait une demeure magnifique,celle d’un médecin,dont je ne me souviens plus du nom.C’était un medecin privé qui recevait chez lui les gens de Vishki et des alentours.Je ne me souviens plus de son nom. Dans la rue Shulgas,il y avait toujours du monde.Tous les enfants,et il y en avait beaucoup,passaient leur temps en plein air,surtout au printemps et en été. Elle etait surtout remplie de monde le vendredi soir et samedi soir,en particulier pendant les fetes lorsqu’on allait a la shul.Pendant les fetes on se recevait les uns chez les autres.Aux enfants on offrait des latkes(crepes),des omentashen a pourim,des teygleh, lekeh, imberleh dans d’autres bonbons. Quand mon pere allait a la synagogue il me fallait aller avec lui presque toujours.La je rencontrais toujours mon gand pere Genoch,le pere de mon pere.

Mon grand pere Genoch etait le plus grand Cohen de Vishki.A la synagogue,pendant les prieres il avait tous les honneurs.J’etais tres fier.La place de Genoch a la synagogue etait des plus honorables,juste en face de l’armoire a Torah et ou le Reb officiait.Apres la synagogue il venait souvent chez nous. Mon grand pere etait un “blekher”(ferblantier).Il avait un atelier ou il fabiquait de la vaisselle en fer blanc et plein de d’ustensiles mais aussi des petites baignoires pour les enfants.Il réparait des plats.Une fois par mois dans sa charette tirée par un cheval il partait pour une semaine dans les villages environnants et les fermes pour vendre ses produits et recevoir d’autres commandes.Il connaissait tout aux alentours.Le vendredi on etait sur qu’il reviendrait a la maison.Chaque fois j’allais a sa rencontre en dehors de Vishki.Son cheval connaissait la route et a environ 300 metres de la maison mon grand pere revenait a pieds.Il savait que j’allais a sa rencontre et au dessus du panier il y avait toujours des gateries pour moi:des pommes,des poires ou des baies.Je montais sur la charette et fierement allait jusqu’a la maison du grand pere.

Mais mon grand pere Genoch a subi le sort de tous les Juifs de Vishki.Au debut de la guerre ils n’ont pas pu quitter Vishki pour la Russie.Quand la guerre a pris fin en 1845,de Gorki(maintenant Nijni Novgorod)est arrivé mon oncle Moysey chez qui avec ma mere nous avions passé toute la guerre. Mon pere et mon oncle se sont rendus a Vishki et la ils ont apprsi le sort de mon grand pere.Ils leur restait encore beaucoup d’amis parmi les Russes et les Lettons et ils lui ont expliqué comment le drame s’etait passé. Quand les Juifs ont été obligés de se rassembler pour aller a la mort mon grand pere a refusé de joindre le groupe et ils l’ont immediatement abattu sur place.Tout le monde connaissait mon grand pere Genoch et pas seulement les Juifs.Ses plats, faits de ses mains, étaient dans de nombreux foyers et dans ses baignoires plusieurs generations d’enfants ont pris des bains.Par conséquent,le destin de mon grand pere etait connu de tous et ils ont tous ete temoins oculaires a Vishki.Ils ont montré l’endroit ou il etait enterré et ils l’ont deterré.Mon pere et Moysey ont pu identifier les restes de mon grand pere par ses sous vetements,ses vetements et chaussures.Ils ont deplacé le corps et l’ont inhumé dans le cimetiere juif de Vishki.Ils ont fait faire une pierre tombale.L’ame de mon grand pere Genoch etait ainsi au repos.Sa tombe est toujours dans le cimetiere juif de Vishki.L’inhumation date de 1945.

Lorsque mon pere et oncle Moysey sont rentrés,ils nous ont tout raconté et a ma question de ce qu’etait devenue notre maison il a dit “il ne reste qu’un mur de briques”.Puis ils ont dit que la synagogue avit été incendiée en Juillet 1941alors que les Juifs etaient encore en vie.La rue Shulgas avait ete detruite ainsi que beaucoup de maisons ou vivaient des Juifs.

Laissez moi encore examiner cette photo de ces deux jeunes filles Raissa et Julia,prise en 1957.Elles se tiennent au debut de la rue Shulgas.Derriere les jeunes filles nous voyons les vestiges de maisons,un mur de briques,qui est tout ce qu’il reste de notre maison. C’est si triste de penser qu’il y a eu une guerre terrible,que les obus et les bombes ont tout aneanti.Pourtant il n’y a pas eu de combats de rue a Vishki. En juillet 1941,les motocyclistes allemands sont arrivés et ont detruit le village de Vishki.En 1944 les troupes sovietiques ont fait le tour de Vishki en pourcassant les Allemands qui s’etaient installés aux abords de Daugavpils.Pourquoi de tels ravages dans la rue Shulgas?Quand mon pere etait a Vishki,a l’automne 1944,on lui a decrit comment ils ont detruit les maisons de preque tous les Juifs qui y vivaient.Tout le monde a l’exterieur de Vishki ou des fermes environnantes pouvaient acheter pour une somme symbolique les maisons des Juifs et les restes de leur propriete.Puis des gens sont venus de la ville avec leurs ouvriers afin d’enqueter sur les maisons et ils en construisirent de nouvelles ainsi que des batiments de ferme.Ainsi toutes les maisons de la rue Shulgas ont été demontées ainsi que celles de nombreux endroits.

Ainsi etait le centre du peuple Juif dans la localité de Vishki….